Она всегда приходила тихо. Пожалуй, в этом они со своей коллегой – Смертью были похожи. Обе облаченные в черный шифон, бледные, с неразличимыми за вуалью чертами лица. Вот только если Смерть брала за руку и уводила с собой, то Пустота была более милосердна. Или более жестока – это с какой стороны посмотреть.

Она являлась к людям на грани. Когда их агония и страдания выходили за пределы доступные смертному. Когда боль от предательства и потери сжигала нутро, будто бушующее пламя. Пустота – целительница. Прохладными ладонями она забирала горе, убаюкивала разбитое сердце, но цена за облегчение была слишком высока.

Ведь за все приходится платить. Вместе с болью и горем забирает Пустота человеческие эмоции. Будто ворует у подруги – Смерти душу, к сильному неудовольствию последней. Ведь где это видано – встречают конец своей жизни без страха, но с покорностью. Не плачут, не умоляют. Скучно.

Частенько ворчала Смерть на свою товарку, в шутку называя ее воровкой. Но Пустота была не в обиде на Смерть. Пусть похожи они были, но цели их различались. Ведь, в конце концов, Смерть всегда получала свое.

Пустота приходила к несчастной, когда ее пытали уже вторую неделю, обвиняя в ведьмовстве. Когда раскаленными щипцами вырывали нутро, намереваясь казнить вне зависимости от ее ответов. И когда искалеченную женщину вели к костру, то зеваки шептались, что улыбалась она изуродованным ртом легко и без страха, будто любимому. И ни разу не закричала, когда пламя слизывало плоть с ее костей.

Пустота приходила к калеке, само существование которого превратилось в сплошную агонию.

Приходила к безутешной супружеской паре, потерявшей ребенка.

К отторгнутому любовнику.

Пустота забирала многое, оставляя людей безучастными, бесчувственными, равнодушными практически ко всему. Но она давала взамен бесценный дар – покой.

Накрывающий вакуумом от боли и страданий, от мук любви и телесных ран, от горя потери и неизбежности судьбы.

Дар Пустоты – свобода. Когда ты свободен, то тебя не волнует происходящее. Есть только ты. И даже Смерть не сможет отобрать этот дар. И когда придет она – неотвратимая, всемогущая, скалящая белоснежный череп под серой дымкой вуали, ты примешь ее, словно старого друга. Ибо предупредила о своей старой коллеге первая твоя гостья – избавительница. И когда Смерть, разочарованно, снова обвинит Пустоту в посягательстве, та улыбнется лишь снисходительно, баюкая душу твою, как младенца. Ибо была Пустота старше Смерти и дары свои назад забирать отказывалась.

Так и ходят они, рука об руку, обе незримые, порой, нежеланные. Вот только если Смерть неразборчива, то коллега ее старшая – избирательна. И если сущность человека сгорает в агонии, то пусть он прислушается. Ведь она всегда приходила тихо.