Пьер Огюст Ренуар “Завтрак гребцов”
Летнюю жару разбавлял легкий бриз с Сены и девушка снова порадовалась, что надела сегодня свою любимую шляпку с голубой лентой, что скрывала светлую макушку от жгучих солнечных лучей. «Фурнез», не смотря на утро, был полон уже хмельными людьми, собравшимися на завтрак. Смех, громкие разговоры, легкий шепот слились в один неравномерный гул и девушка слегка отошла от столика, облокотилась на еще чуть прохладные перила и стала наблюдать за собравшимися. Господа и дамы отличались друг от друга, словно цветы в букете неопытного флориста. Их эмоции, жесты, позы немного приоткрывали завесу тайны характера, финансового положения и даже настроения. Вот господин в цилиндре, одетый в дорогой костюм, в котором наверняка было очень жарко, с нисхождением выслушивал своего юного компаньона – наверняка поэта или художника, которому покровительствовал. Легко одетые мужчины в компании двух юных дам расслаблены, на их столе в избытке вина и фруктов, их столик самый веселый и громкий. В основном, правда, из-за громкого выражения подвыпившей девушки в черном платье к своему питомцу, который уже порядком устал от чрезмерного внимания своей хозяйки, но все равно продолжал вяло вилять хвостиком. Молодая женщина и двое мужчин в углу напряжены. Шепот их переговоров плавится на солнце, а смущение женщины чувствуется едва ли не сильнее речного бриза. Она то и дело прикладывает руки, затянутые в черные перчатки к лицу, словно пытаясь закрыться от пристального внимания мужчин, что-то вкрадчиво ей нашептывающих. Девушка в голубой шляпке нахмурилась, глядя на эту неприятную картину. Капелька пота соскользнула со лба и попала в глаз, который неприятно защипало. Она промокнула глаза шейным шифоновым платочком.
– О, дорогая, ты плачешь? – спросила чуть пьяным голосом ее подруга, отпивая из фужера ежевичное вино.
– С…Сударыня, Вы огорчены? – молодой человек, который уже некоторое время ухаживал за ней, обеспокоенно повернулся всем корпусом к девушке, – если…если Вам не нравится это место, то мы уедем в другое, только скажите!
Подруга ревниво фыркнула и снова отпила из стакана. Она явно была недовольна, что внимание такого приятного, хоть и скромного юноши достается не ей. Тем не менее, шанс тоже завести ухажера был куда выше в подобных местах, поэтому она упорно навязывалась каждый раз, когда милый юноша приглашал на свидание ее давнюю знакомую, напоминая ей, что негоже приличной даме оставаться один на один с мужчиной, которого знаешь всего месяц. Девушка поправила шляпку с голубой лентой, развернулась к обеспокоенному ухажеру и тепло улыбнулась:
– Ну что Вы, мой милый друг, разве может не нравится столько чудесное место! Ведь здесь столько разных людей, а какое вино…
Юноша облегченно улыбнулся, кивнул и потянулся обновить фужер с вином, и, чуть запинаясь, продолжил рассказывать очередную забавную историю.
Полосатый тент, растянутый над верандой ресторана, колыхался под ласками легкого ветерка, на реке белыми мазками туда – сюда сновали парусники. Набирающая силу жара томила людские истории, но, к удачи собравшихся, прохладное вино кончилось еще нескоро.
Клод Жозеф Вернe «Вид в окрестностях Читта Нуова в Иллирии при лунном освещении»
В лунных лучах поверхность воды особенно завораживала. Темнели над поверхностью мачты корабля, словно ребра невиданного существа, и когда луна скрывалась за плотными облаками, они приобретали потусторонний, зловещий вид. Двое мальчишек лет 8 уже несколько часов ходили по кромке водной глади, тщетно пытаясь разглядеть нечто в темной толще. Украденные ими две небольшие свечи почти догорели и вот - вот ребята останутся вовсе без источника света. Если не считать красавицу луну, то и дело кокетливо скрывающуюся за веером облаков.
– Мартин, а ты уверен, что это вообще тут? – парнишка с рыжими, грязными волосами и распухшими от тяжелого труда руками, практически носом коснулся водной поверхности, пытаясь огарком свечи подсветить водное нутро.
– Да я клянусь тебе, что этот богач обронил свой кошель именно тут! Еще чертыхался похлеще моего папаши, ишь, а ведь благородный… – второй мальчишка грязно сморкнулся и вытер пальцы об и без того невероятно грязную рубаху, – мы найдем этот кошель, ты ведь только представь сколько там может быть денег!
Рыжий парнишка немного воспрял духом, закивал и продолжил склоняться над водой. Его рыжие волосы намокли и словно водоросли опутали обгоревшие на солнце щеки. Они с Мартином изо всех сил пытались найти заветный клад, ведь была надежда, что кошель упал на одну из нижних ступеней, уходящих под воду не столь глубоко. Они обшарили везде, где смогли дотянуться, взбаламутив налипшую тину, пока Мартин не решил, что надо спуститься еще глубже.
– М…Мартин, да ты что, ночью? Это же опасно, ну, не нашли, что ж теперь, давай вернемся, – захныкал рыжий, – я хочу домой, с меня три шкуры спустят, если узнают, что я улизнул. Давай вернемся утром и при свете дня еще раз все обыщем. Наверняка он просто где-то под тиной…
– Иди, если хочешь. Но тогда вся добыча – моя. Я такой шанс упускать не собираюсь. Я уехать хочу, понимаешь? От папаши – алкаша и от нищеты этой! Если трусишь, так вали, а коль хочешь помочь, то стой тут и огонек держи, чтоб у меня был ориентир куда всплывать. Ну! Бери! – он всучил рыжему крохотный огарочек свечи.
Мартин стал аккуратно спускаться по холодным, скользким ступеням. Он ощупывал сперва ногой, а затем руками узкую поверхность каждой ступени, рылся кончиками пальцев в тине, пока над поверхностью воды не осталась только его голова.
– Мартин… – жалобно хныкнул рыжий, дрожа всем тощим телом.
Друг повернулся к нему, храбро улыбнулся и полностью погрузился под воду. Когда его глаза привыкли, он смог разглядеть очертания ступеней, уходящих вниз, на самое дно. Он продолжил аккуратно спускаться, взглянул вверх, убедился, что огонек свечи в руках друга видно хорошо, и стал погружаться глубже. Вдруг в глубине что-то засверкало – лунный луч, прорвавшийся сквозь толщу воды, осветил несколько монет, лежащих рядом с туго набитым мешочком несколькими ступенями ниже. Мартин попытался достать их, но чем ниже он спускался по скользким ступеням, тем дальше от него соблазнительно сверкали монеты. Холод водной толщи сковал его тело, последние крохи запасенного воздуха иссякли. А ступени все продолжали уходить в глубину…
Рыжий парнишка простоял до рассвета, сжимая в ладонях остатки давно погасшей свечи. Яркие и теплые, первые лучи солнца скользнули по его огненным волосам и тощей фигурке. Осветили поверхность беспокойной воды. Парнишка опасливо посмотрел вниз, но Мартина нигде не было видно.
Но на первой же ступеньке, едва лишь на четверть пальца покрытую водой, лежал плотно набитый кошель, маняще сверкая из приоткрытой горловины тусклым серебром.
Василий Кандинский «Поперечная линия»
Марго и София аккуратно, постоянно озираясь по сторонам, мелкими перебежками добрались до своей маленькой комнатки в общежитии. Они тщательно занавесили окна, закрыли на защелку дверь и даже зачем-то накинули шарф на старенькое радио, будто оно могло услышать происходящее в комнате девушек.
Марго, чуть дрожащими руками, положила посреди небольшого столика маленький бумажный конверт, изрядно измятый волнующейся девушкой. София медленно раскрыла его и явила тусклому свету настольной лампы две узкие сигаретки. Узнай комендант миссис Уильямс о том, что две самые примерные ее студентки собираются (прямо в комнате!) попробовать наркотики, ее, наверное, хватил бы удар.
Конечно Мери Джейн, как называли эти сигаретки однокурсники девушек, был совсем легким наркотиком, но тем не менее сама идея покурить была для двух скромниц чем-то из рядя вон выходящим. Девушки основательно подготовились: выбрали выходные, перетекающие в праздничные дни, притворились, что простудились, дабы их никто не беспокоил, даже госпожа комендант, запаслись едой и тщательно замаскировались, нацепив платки и широкие очки, когда ходили забирать конверт.
Марго решила первой попробовать покурить. Она была чуть более смелой и дерзкой, чем София, поэтому и эту авантюру задумала именно она, уговорив подругу попробовать. Она аккуратно чиркнула спичкой, словно вор оглянулась по сторонам, закурила и замерла.
– Ну что?
– Пока вообще ничего не чувствую…
– Давай я тогда тоже попробую.
Некоторое время девушки сидели молча, короткими затяжками выкуривая тонкие сигаретки. Деликатно тикали настенные часы, а минуты, казалось, тянулись втрое дольше обычного. Соседки то и дело замирали, словно мыши услышавшие кота, когда мимо дверей их комнаты вдоль коридора кто-то проходил.
– Слушай, Марго, ерунда какая-то. Ничего я не чувствую… – София подняла взгляд на подругу и замерла.
Фигура Марго превратилась в набор геометрических, ярких фигур. Они переплетали друг друга, выстраивали то четкие, то гибкие линии. Образовывали круг, квадрат, луч и все это переплелось в нечто…смешное.
Софию внезапно невероятно рассмешил новый облик подруги. Всегда строго, с иголочки одетая Марго сейчас была настолько нелепой в разнообразии своих форм, что девушка просто не смогла не засмеяться до слез.
– София, ты чего смеешься? И почему ты стала похожа на кроссворд?
Смех Софии (или кроссворда?) оказался заразителен, и вот уже две подруги, тайнами вселенной обратившись в набор ярких и монохромных, прямых и изогнутых фигур и линий, катались по полу, заливаясь смехом, напоминающим одновременно эхо и гудок теплохода.
Смех был настолько громкий, что коменданту миссис Уильямс пришлось выламывать дверь.
Эдвард Мунк «Танец жизни»
О том, что муж ей неверен Ирэн узнала посреди праздника в честь годовщины их свадьбы. Все случилось настолько внезапно, неуклюже, неправильно, что прошло несколько минут, прежде чем она смогла осознать происходящее. Гости вокруг веселились, кружились в танце, переговаривались и смеялись. А мир Ирэн рухнул, сложился словно карточный домик, она перестала слышать что-либо, кроме гулких, будто доносящихся со дна колодца оправданий супруга.
Если посмотреть со стороны, то о странностях на празднике можно было бы догадаться много ранее. С самого начала среди гостей ярко выделялись внешним видом и поведением две женщины. Молодая девушка Жизель – дальняя родственница Ирэн, вырядилась в белое платье невесты и тонкие жемчужные бусы. Она ходила с загадочной полуулыбкой на устах, собирала цветы и выглядела столь расслабленно и мечтательно, словно и прям обрученная перед свадьбой. Другая же женщина, постарше, являла собой противоположность воздушной Жизель. Тонкие губы Кристины были сжаты в узкую полосу, придававшей ее симпатичному лицу грубое выражение. Не смотря на праздничную обстановку, наряд ее скорее напоминал платье на похороны. Она тяжелым взглядом обводила веселящуюся толпу, поджимала еще сильнее губы и держалась в стороне от остальных гостей. Лишь недобрые очи не сводила она с плывущей средь праздничной полянки Жизель.
И вот, в самый разгар праздника, когда румяную и восторженную, облаченную в красивое красное платье Ирэн, кружил в танце супруг, незаметное до этого момента напряжение лопнуло, будто натянутая тетива. Мрачная Кристина, гордо подняв голову и сверкая темными глазами заявила, что когда-то и ее обещал так кружить в брачном танце муж Ирэн. Отвергнутая любовница с вызовом шагнула к Жизель, дернула ее за руку, словно воровку. Высказала собравшейся толпе не только о том, как была брошена и растоптана ее честь и гордость, но и о том, как быстро ей нашли замену. И как эта бесстыдница не скрывает своих алчных намерений, являясь на праздник супругов в наряде невесты, словно заявляя свои права и намерения, будто без слов кричала, что это она настоящая жена, а не законная супруга.
Жизель же, абсолютно нагло и не стесняясь, высказала презрение встречное, заявив, что старовата уже Кристина быть полюбовницей. И что любовь у них истинная и жениться обещали на ней, оставив Ирэн там же, где некогда Кристину. Ошарашенная Ирэн даже не сразу выпустила из объятий танца мужа, услышав шокирующую правду. Супруг побледнел, покраснел, пытался выдать все за шутку, оправдывался перед гостями, пытаясь утихомирить женщин в белом и черном. Гостями! Не перед ней! К жене он повернулся лишь в последнюю очередь, пробормотав что это все глупость и ревность, зависть к их с Ирэн счастью.
– А какое платье мне надеть следующим? – вдруг подумалось Ирэн, – белое или черное?
Валентин Губарев «Не спится»
– Чудесная ночка, а, Тимофей Ильич?
– Мау…
Тимофей Ильич был котом весьма разговорчивым и, можно сказать, вежливым. Ни единая реплика хозяина не оставалась без внимания и, пусть и краткого, ответа. Он прижимал уши, дергал хвостом, чуть щурился, в общем вполне себе проявлял мимику и участие в беседе.
А ночь и вправду была хороша: тихая, укутанная снегом и усыпанная звездами, улыбалась мягким светом полнолуния. Про такие ночи раньше целые поэмы писали и стихи, а сейчас? Думает ли сейчас еще кто-то про прелесть ночи? Или люди в горящих окошках слишком заняты и нет в их переполненных головах местечка? Ведь что-то заставило их в этот поздний час не спать, а делать что-то, размышлять, беседовать…Так чего бы и не о чудесах поговорить? Разве часто бывают такие ночки как сегодня? Хорошие, очень хорошие ночки…
– Маууу?
– Ой, и не говори Тимофей Ильич! Суетятся, ругаются, крутятся, словно мышки в колесе, а ночку, ночку то кто обдумает? Ведь для кого она такая красавица, если некому о ней подумать! Рассмотреть как следует!
Мужчина отпил чуть остывший чай, придвинул больные колени к горячей батарее. Вдруг в тишине уловил он хруст шагов по снегу. Из соседнего подъезда вышло двое людей – судя по всему молодые девушка и парень. Укутанные в шарфы, одетые в объемные, модные нынче куртки, они вышли из-под козырька и стали о чем-то переговариваться. Затем сели на лавочку, предварительно смахнув липкий снег, и закурили. Тоненькие струйки дыма смешались со снежными хлопьями и терялись в звездном небе. Молодые люди подняли головы вверх и замерли, лишь равномерные облачка их дыхания смешивались с сигаретными и растворялись в ночи.
– Тимофей Ильич! Заметили! Думают!
– Мяу!
– Не только мы ночку то приметили, еще кто-то есть. Значит не просто так это все, Тимофей Ильич, не просто так.., – мужчина сморгнул выступившую слезу.
– Мур-мау, – согласился кот, лениво вылизывая лапку, – мррр…
А ночка и правда была чудо как хороша.
Жан-Леон Жером «Пигмалион и Галатея»
Сначала не было ничего. Лишь бесконечный, убаюкивающий гул земли. Затем был шум прибоя, покачивание, жонглирование волнами. Следом шумный и колючий пляж и лишь затем огрубевшие, но заботливые руки.
Потом была боль: инструменты впивались, резали, кололи, срезали, шлифовали, придавая форму, убирая лишнее, меняя целостность на сущность. В конце концов кто сказал, что процесс обретения души безболезненный?
Умелые, нежные руки снимали слой за слоем, стремились добраться до сути, добивались формы через терзание. Инструменты мастера - палача пели в его пальцах, вгрызались и ласкали, торопились и не спешили одновременно. А душа томилась в недрах, испытывала страх и любопытство, боль и трепет. И если можно было бы спросить новорожденного, то он бы описал такие же чувства.
Много недель вырезал мастер свое творение, не щадя ни себя, не произведение. Будто слышал как бьется, томится душа, стремился вырезать ее быстрее и ощутить полностью. Прогнал он всех учеников и прихлебателей, чтоб не услышал ненароком кто, как стонет и умоляет она в его руках.
Когда форма была закончена и душа увидела своего создателя, то потянулась к нему, наивная и жаждущая. И уста их встретились столь естественно, что иной не отличил бы мастера от творения. Забылись боль, тоска и мука, дни бессчетные, проведенные в томлении и старании. Ведь, когда две души встречаются, разве имеет это все значение?
Керри Джеймс Маршалл «Клубная сцена»
Очнулся Маркус на кафельном полу от головной боли. Он пролежал так еще несколько мгновений, пытаясь сфокусироваться на окружении. Пожалуй, его удивил больше не тот факт, что он лежит на полу кабинки туалета, а то, что у него впервые за все существование в посмертии болит голова. Ведь тела вампиров мертвы, так почему сейчас у него дикое похмелье, яркие ощущения от которого быстро вспомнились даже спустя 80 лет?
Маркус медленно поднялся на ноги, ощущая давно забытые головокружение и тошноту, подошел к грязной раковине и оперся на нее. Вопреки популярному заблуждению – в зеркале вампиры отражаются, и на Маркуса смотрело уставшее, грязное, потрепанное лицо. Он не столь заботился о своем внешнем виде, как некоторые его знакомые холеные сородичи, вращающиеся в высших кругах. Однако Маркус выглядел более чем опрятно, выходя на охоту, ведь его жертвы охотнее верили приятному, пусть и просто одетому парню, чем облаченному в дорогущий костюм пижону.
Маркус повернул кран, из которого тоненькой струйкой потекла вода, умылся и как мог почистил одежду. За стеной отчетливо слышалась громкая музыка, басы которой вторили пульсирующей боли в черепе вампира.
Бум! Бум! БУМ!
Вампир пригладил волосы и выглянул за двери уборной. Снаружи был просторный танцпол, сцена, несколько столиков и пара десятков людей. Освещалось это все яркими неоновыми огнями, разноцветными фонариками и мощными прожекторами. Маркус начал аккуратно, вдоль стеночки пробираться к выходу.
В иной ситуации это была бы идеальная возможность покормиться, ведь в таких местах, где люди расслаблены от алкоголя или других веществ, проще всего было найти жертву. Но сейчас вампира кормежка не интересовала вовсе. Надо было убраться отсюда и понять, почему у него так сильно болит голова и какого черта он ничего не помнит?!
– Маркус! Маркус!
– О, вот и ты, дружище! Мы уже хотели идти тебя искать!
– Ты так и не произнес тост!
– Ребята, Маркус здесь!
В мгновение ока его окружила бурлящая толпа дружелюбных (с чего бы это) пьяных тел. Мужчины и женщины, преимущественно молодые, нарядно одетые, наперебой громко говорили что-то Маркусу, пытаясь перекричать музыку. Они одновременно потянули его за собой, вампир только и мог, что ошарашенно открывать рот и хлопать глазами. Его усадили за один из столиков, облепили со всех сторон, не давая возможности к отходу, всучили в руки стакан с чем-то алкогольным.
– Маркус, ну что дальше то было? – спросил мускулистый чернокожий парень, сидевший по левую сторону.
– Маркус, так ты зовешь меня на свидание или нет? Ты сказал, что твой знакомый владеет галерей.., – капризно протянула смазливая блондинка справа.
– Лепешки закатай, Лаура, он меня первой пригласил! – возмутилась темноволосая девушка – бармен, которая принесла Маркусу коктейль.
– Ой, две клуши, отвалите уже от Маркуса! Мы с ним и командой идем на баскетбол? Посидим мужской компанией, да, ребята?
– Естественно! – подтвердила толпа парней, хлопая Маркуса по плечу и спине.
– Что происходит? Кто все эти люди? Почему они ведут себя так, будто мы друзья? – подумал Маркус, бегая глазами по ругающейся, облепившей его разномастной толпе. Он рассеяно отпил из трубочки, украшенного зонтиком коктейля, судя по виду «Кровавую Мэри», и хотел было под шумок сбежать, как в голову ударил знакомый вкус и чувство легкой эйфории. Вампир сделал еще глоток и сомнений уже не осталось: кровь.
– Откуда в моем коктейле кровь?
Когда Маркус очнулся на кафельном полу в кабинке туалета он уже не помнил этот вопрос.
Жан Беро «Модистка на мосту искусств»
На мосту Искусств сегодня было как никогда ветрено. Палатки ярмарки не выдерживали напора и продавцы спешно прятали свои товары. Обычно прибыльное место, на котором прохаживалось немало богатых людей, то и дело покупавших сувенир или выпечку, сегодня стало местом настоящей катастрофы и убытков.
Ведь немало товаров разбились, укатились или улетели под порывами ветра. Хорошо одетые господа и дамы изо всех сил держались руками за свои шляпки и шарфы, поплотнее запахивали верхнюю одежду, пряча в ней лица от холодных, дерзких порывов.
И только юной Жозефине непогода, казалось, нисколько не мешала. Она легко, почти танцуя, шагала по мосту, крепко держа в руках несколько симпатичных коробок. Судя по изящным, выведенным буквам брендов модных домов Парижа – в коробках находились весьма красивые и дорогие предметы гардероба. Несколько женщин, запутавшихся из-за ветра в своих прическах, провожали Жозефину завистливыми взглядами, с тоской провожая заветные коробки в руках девушки.
А госпожа погода, казалось, была сегодня на стороне юной модницы. Ни разу она не задрала подол бархатного платья, не попыталась сбить девушку с ног и даже прическа красавицы имела все еще более – менее опрятный вид. А мысли Жозефины занимали вовсе не погодные условия.
В своей голове она уже примеряла все великолепные наряды и туфли, которые сегодня удалось заполучить. Изумительный шифон, жемчужная нить, а какие туфли!
Жози не смогла сдержать улыбки, легко спрыгивая по ступеням моста. На следующем приеме она будет самой роскошной…
– Ах, какая чудесная погода, не правда ли, мисье? – искренне спросила девушка молодого мужчину, который боролся с ветром за свою шляпу.
От удивления тот выпустил из рук предмет гардероба, проиграв бой со стихией.
Василий Кандинский «Тридцать»
Куратор неспешно докурил сигарету и прицельным щелчком отправил окурок в мусорку. Ассистент поднес ему плотный журнал и удалился. Куратор поднялся с кожаного, мягкого места и, внимательно листая журнал, двинулся в Зал Урожая.
Через несколько дней начинались новые Игры и надо было убедиться, что партия соответствует запросам организаторов. Зал Урожая представлял собой огромное и высокое помещение, почти все пространство которого занимала странная конструкция: это было 30 полупрозрачных кубов, в шахматном порядке они стояли друг на друге, образуя нечто перевернутой на бок шахматной доски. Кубы были достаточно просторные внутри, чтобы в них смог встать в полный рост и даже немного пройтись взрослый человек.
Сейчас внутри этих кубов спали 30 будущих игроков. В кубах из белого полупрозрачного пластика в белых робах лежали 15 женщин, в черных – мужчины, облаченные уже в темное. Куратор подошел поближе, чтобы рассмотреть спящих людей и вновь обратился к журналу со списком.
Первый куб. Черный. Мужчина. 38 лет. Офисный работник, в разводе, есть дочь 10 лет. Причина – алкоголь и приступы агрессии.
Второй куб. Белый. Женщина. 19 лет. Студентка. Распространяет запрещенные вещества. Причина – наркотическая зависимость.
Третий куб. Мужчина. 22 года. Студент. Ведет закрытый образ жизни. Причина – сталкинг за соседями.
Четвертый куб. Белый. Женщина. 30 лет. Домохозяйка, недавно родила ребенка. Причина – послеродовая депрессия.
Пятый куб. Черный. Мужчина. 60 лет. В прошлом работник полицейских служб, сейчас на пенсии. Причина – за деньги укрывал преступников.
Шестой куб. Белый. Женщина. 45 лет. Работает в суде. Имеет интимные отношения с преступником, смогла выбить оправдательный приговор, не смотря на тяжелые преступления любовника.
Седьмой куб. Черный. Мужчина. 33 года. Безработный. Причина – живет за счет женщин, обманывает их и крадет деньги, ценные вещи.
Восьмой куб. Белый. Женщина. 80 лет. Почетная матрона большого семейства. 6 детей, 10 внуков. Причина – все дети не от официального мужа.
Девятый куб. Черный. Мужчина. 25 лет. Студент престижного технического колледжа. Причина – взламывает личные данные других студентов и шантажирует их.
Десятый куб. Белый. Женщина. 21 год. Студентка медицинского колледжа. Поступила, вступив в интимную связь с главной приемной комиссии.
Одиннадцатый куб. Мужчина. 50 лет. Глава приемной комиссии в медицинском колледже. Тратит финансирование на личные нужды, принуждает или уговаривает студенток вступать с ним в интимные отношения за поступление, стипендию, хорошие оценки.
Двенадцатый куб. Женщина. 40 лет. Работница детского сада. Причина – продает воспитанников за деньги в публичные дома для оказания интимных услуг.
Тринадцатый куб. Мужчина. 67 лет. Занимался перевозкой грузов на дальние расстояния. Сейчас на пенсии. Причина – задушил и закопал вдоль трассы 12 проституток.
Четырнадцатый куб. Женщина. 55 лет. Вдова. Причина – жестокое убийство собственного мужа и сокрытие преступления.
Пятнадцатый куб. Мужчина. 29 лет. Владелец кондитерской. Причина – добавляет собственные выделения в выпечку, которую продает.
Шестнадцатый куб. Женщина. 39 лет. Разведена. Работает в зоомагазине. Причина – мучает и убивает животных.
Семнадцатый куб. Мужчина. 20 лет. Студент. Причина – много лет насиловал младшего брата, шантажирует, заставляя продолжать интимную связь.
Восемнадцатый куб. Женщина. 31 год. Безработная. Причина – убила троих своих новорожденных детей, закопав их в саду.
Девятнадцатый куб. Мужчина. 47 лет. Работник детского спортивного комплекса. Причина – ведет тайную видеозапись из раздевалки девочек. Продает видео в даркнете.
Двадцатый куб. Женщина. 26 лет. Мать – одиночка. Причина – избивает и держит на привязи свою дочь, словно животное.
Двадцать первый куб. Мужчина. 51 год. Работает в автосалоне. Причина – подкрутил тормоза клиенту, который был с ним невежлив. В результате погибла жена и дети клиента, так как машиной пользовалась супруга.
Двадцать второй куб. Женщина. 24 года. Дважды вдова. Причина – выходила замуж за богатых, но возрастных мужчин. «Приближала» их кончину, подсыпая яд в еду.
Двадцать третий куб. Мужчина. 60 лет. Разведен. Причина – бросил жену с тремя детьми ради молодой любовницы, оставил бывшую семью на улице без средств к существованию. В результате двое детей погибли, бывшая жена оказалась в приюте для душевнобольных. Судьба третьего ребенка неизвестна.
Двадцать четвертый куб. Женщина. 44 года. Санитарка в доме для престарелых. Причина – мучает и издевается над недееспособными стариками. Морит их голодом, скидывает с постелей, отказывает в уходе по много дней.
Двадцать пятый куб. Мужчина. 49 лет. Врач в санатории для душевнобольных. Насилует своих пациенток. Двадцать шестой куб. Женщина. 77 лет. В прошлом работала в хирургическом отделении. Причина – подвергала принудительной стерилизации чернокожее население.
Двадцать шестой куб. Женщина. 30 лет. Бухгалтер. Причина – крупные финансовые махинации.
Двадцать седьмой куб. Мужчина. 42 года. На пенсии. В прошлом работник пожарной службы. Причина – был слишком пьян, чтобы спасти людей от пожара. В результате погибли 12 человек.
Двадцать восьмой куб. Женщина. 24 года. Безработная. Причина – задушила парализованную мать подушкой и замумифицировала, обманула социальные службы и продолжает пенсию за покойницу.
Двадцать девятый куб. Мужчина. 26 лет. Работает в коммерческой фирме. Не женат. Причина – убивает молодых женщин, от тел забирает руки для дальнейшего интимного самоудволетворения.
Тридцатый куб. Женщина. 15 лет. Школьница. Застрелила из отцовского ружья трех одноклассниц.
Куратор еще раз пробежался по списку, перечитал полупрозрачные белые и черные кубы и утвердительно кивнул. Игры в этот раз обещают быть крайне занимательными.
Фредерик Бёртон «Встреча на лестнице башни»
Молодая женщина неспешно поднималась по ступеням в свои покои. За толстыми стенами хлестал дождь и в башне было как никогда холодно. София поежилась и ускорила шаг. Думы ее нынче были мрачными и тяжелыми, ведь ее новоиспеченного супруга забирали на войну. Не то, чтоб между ними ярким пламенем горели чувства, ведь женаты они были столько же, сколько и знакомы – всего четыре месяца. Тем не менее София считала, что ей даже повезло, ведь когда ее опекун объявил, что нашел для нее мужа, девушка думала, что это окажется какой - нибудь старик или того хуже…Ведь никто не интересовался желаниями невольных невест и брак, в первую очередь, был выгодной сделкой. Однако же у алтаря ее ждал молодой и приятный мужчина и София до сих пор помнит короткую волну облегчения, схожую с эйфорией, которая быстро сменилась смущением, когда он посмотрел на нее и тепло улыбнулся.
София и Горел образовали уважительный союз, что для браков по расчету уже было большой удачей. Молодая женщина прилежно выполняла обязанности жены и хозяйки замка, а Горел, хоть и был немногословен, заботился о ней и ни разу не обидел. И вот сейчас он уйдет, ведомый долгу перед королем, на войну, на бойню…вернется ли он еще к своей жене? Будет ли у них шанс полюбить друг друга по - настоящему?
А что станет с ней, если Горел погибнет на войне? Кто позаботится о ней тогда? Наверняка приедут тут же делить имущество ее родичи да опекун, заберут себе все, что только можно, а ее…а ее наверняка в монастырь. Или снова замуж. Вот только в этот раз наверняка это будет страшный и жестокий старик. И проживет она всю жизнь невольницей, слова ласкового не услышит…
За этими мыслями София совершенно не заметила своего супруга, пока не столкнулась с ним нос к носу на узкой лестнице. Горел был полностью облачен в доспехи, на поясе висел боевой меч а лицо было решительным.
– Моя София. Я искал тебя в твоих покоях, чтоб попрощаться. Почему ты ходишь среди стен, словно призрак – банши, – он аккуратно взял ее руку в свои, – да ты холодна, словно лед! Скорее поднимайся к себе и садись к камину, не желаю, чтоб ты хворала, пока я отсутствую.
Он замялся, с нежностью посмотрел на жену и поцеловал ее ладонь.
– Я вернусь, моя София. Не смотря ни на что – вернусь к тебе.
Молодая женщина не выдержала и кинулась на шею мужа, обжигая кожу горячими слезами. Они простояли так долго – долго, затем Горей аккуратно отстранился, еще раз поцеловал жене руку и быстрым шагом спустился вниз по лестнице.
С каждым днем в замке становилось все холоднее и камин в комнате Софии горел постоянно. Но молодая хозяйка замка, казалось, вовсе не чувствовала пронизывающего сквозняка. Ведь грело ее обещание, данное на узкой лестнице ее башни.
Валентин Губарев «Её величество»
Василиса Петровна сегодня была в игривом настроении. Занимаясь уборкой она решила перебрать шкаф с вещами и окунулась, можно сказать, в приятные воспоминания. Когда она была юной, тонкой и звонкой девчонкой, необремененной разгильдяем – мужем и двумя детьми. Когда ей вслед смотрели восхищенные взгляды, на выходе из транспорта подавали руку и даже дарили цветы! Эх… Ее Петр никогда ей не дарил цветы за все годы брака. Земля ему пухом.
Дети давно разъехались и теперь всю любовь и заботу Василиса Петровна посвящала коту Мишке, который, хоть и был чрезмерным вниманием хозяйки несколько недоволен, однако обильная еда скрашивала этот нюанс. Женщина разбирала шкаф, тяжко вздыхала, то и дело прижимая ту или иную вещь к лицу, мечтательно хлопала глазами, погруженная в воспоминания. Мишка же получил возможность спокойно умыться и понежиться на кровати, пока внимание хозяйки направлено не на него.
Внезапно женщина встала, подбежала к зеркалу, быстро стянула с себя засаленный халат и облачилась в ночную атласную сорочку. Эту сорочку ей подарила лучшая подруга Маринка прям перед свадьбой. Негоже ведь перед мужем в бабушкиной рубашке ходить. Сейчас же красивая вещь смотрелась на Василисе Петровне…странно. Некогда доходившая до колен, сейчас сорочка на дородном теле больше напоминала несуразную майку и держалась исключительно на честном слове.
– Это что еще такое?– приоткрыл глаз Мишка, удивленно рассматривая хозяйку.
Она, тем временем, снова вернулась к шкафу и попыталась влезть в симпатичную джинсовую юбку времен молодости, затем в шифоновые брюки – как же ей завидовали подружки и коллеги! Такая вещь тогда была в огромном дефиците…Василиса Петровна тем временем не сдавалась и продолжала терзать гардероб тридцатилетней давности. Она издала восхищенный писк, совсем не свойственный женщине ее лет, когда открыла коробку с красными, бархатными туфлями. С трудом, но натянув обувь на отекшие ноги, одетая в одну лишь не прикрывающую срам сорочку, Василиса Петровна восхищенно кружилась у зеркала, погруженная в воспоминания молодости.
Мишка же, замерев, пытался слиться с покрывалом на кровати. Ведь кто знает, что придет в голову хозяйке. Еще вспомнит что-то еще, да сделает из любимца манто…Василиса Петровна тем временем начала снимать бигуди, кокетливо крутясь перед своим изображением. Потом критично осмотрела получившуюся прическу и достала из шкафа шубу. Надела ее прямо поверх неприлично короткой сорочки, прошлась в ней и туфлях по комнате.
– Ну королева! Богиня! Примадонна!
Шокированный кот начал медленно пробираться к входной двери. Василиса Петровна тем временем, заговорщически хихикая и чуть покраснев, достала из самых глубин шкафа небольшую коробку. На дне которой лежало кружевное нижнее белье. Подарок Петра, который он привез из дальней командировки. Василиса Петровна была поражена откровенности подарка и лишь шикнула на мужа, убрав коробку подальше. А вдруг дети найдут?!
Мишка не стал смотреть, как его, по всей видимости обезумевшая хозяйка, пытается влезть в кружевные лоскуточки, и пулей выскочил их комнаты. Ведь даже коту было понятно, что никакая сила в мире не заставит крошечные стринги налезть на его хозяйку.
Эмиль Шабас «Танцующие нимфы»
Послушник Вильмонт несколько раз перекрестился, сжал в руках святой символ и начал аккуратно пробираться в кустах шиповника. Маленькие колючки больно царапали лицо, шею и руки, но знак Господний Вильмонт из рук не выпустил. Он в очередной раз отругал себя за нерасторопность, ведь будь у него чуть больше времени, то он мог бы поехать вместе с лавочником на телеге по длинной дороге, а не бежать сломя голову через этот чертовской лес.
Господь уже давно покровительствовал этим местам, однако слухи про чертовской лес, где то и дело пропадали люди или происходили иные дьявольские вещи, все еще бродили среди местных. Шепотом даже переговаривались, что не имеет Бог власти над этим лесом и что надо бы обходить его третьей стороной. Однако нет – нет, да пропадал в лесу охотник, грибник или случайный путник.
Но Вильмонт верил, что при свете дня, когда Око Господне пристально следит за ним, да личная его истовая вера послушничья, уберегут от беды. Да видимо ошибся. Спустя пару часов пути резко стемнело, скрыли густые ветви леса молодого послушника от Ока. И вдруг почувствовал Вильмонт, ей Боже, всем телом ощутил, каждой косточкой, шаги чьи-то, затем рычание нечеловеческое… и не звериное, и запах смрадный. Серой пропитался окружающий воздух. А когда послушник начал читать молитвы, да символы святые складывать, то столь отчетливо услышал смех нечисти, что ноги сами унесли его прочь с тропки лесной.
Он не оглядывался. Бежал через чащу, хотел молиться, да тогда сбилось бы дыхание. И лишь когда силы окончательно покинули юного послушника, скатился он по небольшому оврагу в кусты шиповника, да притаился. Сердце его колотилось бешено, будто молот кузнечный грохотало, но погони, похоже, не было. Вильмонт вознес молитву защитнику своему Господу и начал медленно пробираться через колючие заросли. Мысли о том, чтоб успеть на служение улетучилось, сейчас главной задачей было покинуть лес чертовской.
Но вдруг услышал послушник смех звонкий, девичий. Сладкий и прекрасный, волнующий. Послушник замер, прислушался и вдруг увидел в просвет прогалине зарослей шиповника. Аккуратно подобравшись он чуть высунул голову из кустов и обомлел.
Перед его взором раскинулось озеро великолепное: чистое и прозрачное. К его глади спускались несколько ветвей стройной вишни, едва касаясь воды свежими листьями. А в самом озере резвились, смеясь тем звонким смехом, девы прекрасные. Они плескались, кружили хоровод, что-то напевали сладкими голосками. Одежды их тонкие плотно облепили тела девичьи, не скрывая от взора Вильмонта не единой складочки.
Послушник, завороженный, словно одурманенный, выбрался из кустов шиповника и остановился на берегу перед дивным зрелищем. Одеяние его стало грязным и потрепанным, колючки шиповника изорвали рукава и подол. Волосы всклоченные, лицо, шея и руки в грязи и кровавых царапинах. Символ святого Покровителя выпал из перепачканных пальцев к ногам юноши.
Прекрасные девы, увидев его, казалось, были не удивлены ни капельки. Они лишь сильнее засмеялись, вытянули фигурки, демонстрируя прелести и поманили юного послушника. А тот, позабыв о всех своих обетах, об опасности чертовского леса и населяющей его силы нечистой, послушно зашел в воду.
О Боге и своей вере он вспомнил, лишь когда прекрасные девы, внезапно оскалившись двумя рядами острейших зубов, накинулись на него, вгрызаясь с податливую плоть и утаскивая Винсента на дно озера. Но было уже поздно.
Василий Поленов «Бабушкин сад»
Среди всей губернии их сад был самым красивым и ухоженным. Много поколений их семьи тщательно ухаживали за ним, высаживали новые растения, нанимали лучших садовников. И сейчас, в начала июня, прелесть сада казалась по-настоящему волшебной, будто обитель фей из зарубежных мифов.
Вот красными и пурпурными пятнами расцвели пионы, вот переливаются орхидеи, желтые тюльпаны нежились на солнышке, а вишневые и яблоневые деревья благоухали на всю округу. Анна Ивановна медленно прогуливалась с внучкой по тропкам между цветущих кустарников и едва сдерживала слезы. Ведь это последняя ее прогулка по их саду. Возраст взял свое и ей стало тяжело одной держать поместье. А денег на прислугу не стало почти сразу после кончины ее мужа, почти 30 лет назад. Но Анна Ивановна была боец и в одиночку смогла ухаживать за большим домом и садом долгое время.
Дочь с зятем, да внученька Полина, тоже приезжали помогать, но они жили далеко и поездки их были нечастые. И вот пожитки старой женщины собраны, кучер почти все перенес в добротную телегу, снаряженную в дорогу. Много вещей пришлось оставить и сейчас они стояли в опустевших комнатах, накрытые белыми простынями, словно трупы в морге. Но больше всего Анна Ивановна будет тосковать по своему саду, который стал ее отдушиной и компанией в эти долгие годы одиночества. Нет да нет, зайдет кто-то, кто слышал про великолепный ее сад, пройдется скромно, восхитится, попросит расточек понравившегося цветка. Или теплыми летними вечерами, когда навещали ее дочь и внучка, выйдут три женщины в сад, заварят самовар и сидят долго, беседуют. А растения склоняются к земле и будто слушают голоса своих хозяек.
Долго гуляла Анна Ивановна с Полей по саду. Рассказывала внучке про предков, которые то и иное растение посадили, как за цветами особыми ухаживать надобно по сезону. Ведь почти вся жизнь ее была здесь, в этом саду. И личная, и семейная, корнями в прошлые поколения уходящая.
Недолго прожила Анна Ивановна без своего сада и поместья. Совсем худа стала, хотя обеспечили ей в доме дочери высочайшие уход и заботу. Но все просилась старая женщина обратно. Говорила, душа ее там осталась, а что телу без души то делать? Зачем существовать?
Не смогла Полина смотреть на страдания бабушки. Подговорила она кучера и в сумраке она вывезла бабушку обратно в родовое поместье. Дом, казалось, сам ожил почуяв хозяйку, а сама Анна Ивановна расцвела что ее цветы. Долго ходила она по поместью, гладила стены и углы, будто извинялась за отсутствие. А сад…Полина ахнула.
Сад цвел так буйно, как никогда, а на улице уже октябрь! Все цветы налились соком и ароматом, листья деревьев и кустарников радостно перешептывались, тянулись вверх. Анна Ивановна прошлась по всему саду, что-то шептала своим растениям и будто в раз помолодела на несколько лет. Затем присела в беседку под яблоней и попросила внучку принести ей воды. А когда та вернулась, то увидела, что смотрит бабушка неотрывно на свой сад и улыбка счастливая застыла на ее лице. Она была мертва.
И. К. Айвазовский «Ледяные горы»
Евгений прятался в промерзшей коморке с инвентарем уже несколько часов. Отощавшее, закоченевшее тело уже не трясло от пронизывающего холода. За четыре месяца пребывания в ледяной тюрьме он уже привык к нему. Их экспедиция была спонтанной, срочной и крайне захватывающий. Молодой юнга решил, что это его шанс, когда в последний момент подал заявку на судно «Надежда».
Надежда…обман для глупцов и невежд, лживое слово, заставляющее смертников вроде него отчаянно цепляться за жизнь. Был бы он чуть смелее, то давно бы свел счеты с жизнью, как многие его товарищи, не желающие умереть от голода, холода или рук бывших сокомандников.
Первые несколько недель ледяного плена в Арктике состав экспедиции на «Надежде» еще поддерживал подобие порядка. Сперва всем казалось, что их ситуация вовсе не безвыходной и они смогут выбраться отсюда. Что за ними придет помощь, когда они не отметятся в плановом порту. Но время шло и никто не пришел. Кроме страха, голода и отчаянья.
Все шлюпки с добровольцами, которые отправлялись на берег в поисках помощи, так и не вернулись. Евгению и нескольким другим его товарищам несколько раз чудилось, что с белоснежного, укрытого вьюгой берега по ночам доносятся их крики. Но скорее всего это были лишь голодные галлюцинации. Все стало совсем плохо, когда закончились скудные запасы пищи. Команда пробовала добыть какую-то водную живность, но даже птицы не пролетали мимо их судна. Тогда и началось самое страшное.
Истощение, нестерпимые голод и холод начали сводить людей с ума. Кто-то повесился на мачте, кто-то пробовал доплыть до берега, но тонул, не проделав и половины пути. Даже капитан не выдержал – его тело с простреленной головой нашли в каюте. А потом кто-то скромно заметил, что капитан выглядит весьма аппетитно…
Остатки команды разделились на два лагеря. Кто-то даже на пороге смерти не мог позволить себе вкусить человеческую плоть, другие же обладали куда меньшей моралью. Или же попросту были сильнее погружены в отчаянье. А когда первые начали сбрасывать трупы мертвых товарищей в воду, чтоб уберечь их от участи быть съеденными, началась настоящая бойня. Страшная, жестокая и бессмысленная. Казалось, все весь экипаж «Надежды» окончательно утратили разум и человеческий облик, превратившись в кровожадных чудовищ.
Евгений не знал, выжил ли еще кто-то из его сокомандников, с которыми они успели сбросить в воду тело капитана. Раньше, вроде как, это было почетным способом захоронения у моряков. Он был рад, что большая часть тел не достанется тем чудовищам, которыми стали его бывшие товарищи. Тело молодого мужчины уже ничего не чувствовало от холода. Он прикрыл глаза и подумал, что жаль, что скорее всего так и останется в этой крохотной коморке, навечно вмороженный в ее стены. И никто не похоронит его в воде, как настоящего моряка…
– Женя, Женечка…где ты? Мы найдем тебя, мы чуем тебя…, – раздались жуткие, скрипящие голоса прямо за дверью.
Это было последнее, что услышал Евгений.
Хуан Миро «Голубое II»
Сперва не было ничего. Но это не было спокойное, нейтральное ничего. Оно было гнетущим, давящим, словно вот-вот обвалится потолок. Но этого все не происходило. Мрачное ощущение ожидания делало ничего еще более невыносимым. Но затем ничего обрело цвет. Так резко, что будто кто-то щелкнул переключателем и включил свет. Неожиданно светлый, насыщенный, лазурно – голубой. Будто само небо внезапно решило навестить нечто, составить ему компанию.
Нечто это не понравилось и оно стало пытаться пробиться обратно. Пузырилось, бурлило, пыталось прорвать лазурную гладь, заявить свои права обратно. Голубой свет не уступал. Стал ярче, плотнее. Стремился подавить, избавиться от нечто, скрыть его собою полностью. Но вот показалась первая черная капля – расщелина. Маслянистая и густая, будто капелька алой, густой крови на разрезанной коже. Затем еще и еще, прорывали словно иголка нежную плоть. Все больше жирных капель появлялось на пузырящейся лазурной глади, они набухали, влажно блестели, пузырились под голубой кожей.
Нечто агрессивно пыталось выбраться, брыкалось и прорывалось. Затем затихло. Сгруппировалось и кинулось со всей силой. На гладкой, яркой ткани цвета неба появилась яркая, красная рана. Все замерло, затихло, сошло на нет. В наступившей тишине кричал алый шрам.
Жан-Оноре Фрагонар «Поцелуй украдкой»
Алонсо развернул плотную бумагу с остатками мясной вырезки и аккуратно положил их перед двумя громадными, черными собаками. Обычно грозные, способные разорвать взрослого мужчину псы, легонько виляя хвостами и прижав купированные уши принялись жадно поглощать угощение, а Алонсо получил шанс проскользнуть в сад. Не смотря на то, что он двигался как тень, его сердце билось столь сильно, что наверняка это слышали все обитатели шикарного поместья. Юноша прекрасно ориентировался даже в темноте, избегая розовых кустов, за которые мог зацепиться, переступал через шуршащие кучки опавшей листвы, пригибался под ветками цветущих деревьев.
Он подобрался к увитой плющом стене и пригляделся: мягкое, едва видное свечение было видно из глубин комнаты наверху. Не спит! Ждет его! Сердце Алонсо едва не выпрыгнуло из груди, дыхание сбилось и ему пришлось облокотиться затылком о холодную каменную кладку, чтоб немного успокоиться.
Мысль об его прекрасной Жизель будоражила тело и дух юноши, ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, прежде чем начать взбираться по стене на балкон возлюбленной. Этот путь он мог преодолеть с закрытыми глазами, но сейчас он держал их широко распахнутыми, чтобы не пропустить ни мгновения любования своей Жизель.
Он увидел ее со спины. О, этот дивный девичий стан Алонсо узнал бы из тысячи! И ее голосок, когда она ахнула, увидев его отражение в зеркале туалетного столика! И ее горячий, сбивчивый шепот, когда она подошла к нему, осуждая за дерзость! А мягкость ее кожи! Алонсо не выдержал и прильнул губами к нежной щеке Жизель, вдыхая с нее будоражащий аромат колокольчиков.
Девушка кратко вздохнула, но не отстранилась, лишь опасливо обернулась в сторону двери. Не услышат ли их слуги или, что еще страшнее, ее отец? Мысль о том, что юного Алонсо могли наказать за встречи с ней, заставляла сердце Жизель сжиматься в ужасе…
Но она все равно ждала его каждый вечер, думала о нем каждую ночь.
И вот он здесь. Жизель обмякла в объятиях возлюбленного. А Алонсо буднично подумал, что за это мгновение готов был отдать все. Ведь за что в этом мире стоит рисковать, если не за эту любовь украдкой?
Александр Дудин «Автобус»
Петрович тяжко вздохнул и вытер лоб засаленным платком. На улице палило не менее 35 тепла по цельсию, а в переполненном людьми автобусе этот градус, казалось, увеличился втрое. В салоне громко гудели люди: переговаривались, смеялись, перешептывались, хныкали дети. Цивилизованнее всего себя вел кот Василий, которого сосед Петровича Кузьмич всегда брал с собой на дачу. Так сказать и коту раздолье, и мышей из погреба погоняет.
Корзина крупных, наливных яблок слегка подпрыгивала на каждой кочке неровной дороги и Петрович то и дело удерживал их рукой. Все таки он много времени потратил на то, чтоб собрать такие красивые яблоки. Петрович вообще очень гордился своим дачным садом и урожаем, который тот дает. То и дело завистливые переговоры соседей доносились до уго ушей. Говорили, будто он использует заграничные пестициды и всяческие ГМО, и что внутри его урожай весь гнилой и токсичный. На слухи Петрович внимания не особо обращал. Все таки в каком дачном сообществе нет сплетников? Каждый друг друга обсуждает. У кого машина получше, у кого кровля новая, а кто-то вообще – романы на дачах крутит! Целая Санта – Барбара!
Мужчина снова промокнул лоб платком. Жара сгущалась в небольшом салоне автобуса, а до ближайшей остановки было еще не менее часа.
– Откройте люк! – раздался чей-то молодой голос из конца салона.
– Да, откройте, жара невыносимая, у меня ребенок уснуть не может!
– Какой люк, с ума сошли?! – возразило им сразу несколько голосов постарше, – продует всех и ребятенков ваших в том числе!
– Да какой продует, Васильечна, на улице штиль, ни облачка!
– Еще как продует! По радио дождь знаешь какой обещали! С ураганами!
– Да какой дождь?! А ляда какого мы тогда все поехали дачи поливать, если дождь – то обещали?
– Вот именно! Никакого дождя не обещали и не предвидеться! Я сейчас в обморок от жары упаду!
Переругивание и спор людей становились все громче. Заплакали дети и даже кот Василий спрятался под локоть дочки Кузьмича, распушив хвост и краем глаза поглядывая на происходящее. Один из мужчин встал и хотел открыть люк, но ему тут же преградили дорогу несколько женщин, наперебой галдя о детях, простуде и сквозняке. И лишь когда кто-то в этой суматохе случайно перевернул корзину с яблоками Петровича и крупные, спелые фрукты покатились по салону, мужчина не выдержал.
К сожалению или к счастью, поток отборной нецензурной брани перекрыл внезапно загрохотавший гром и сильнейший ливень. Казалось сама погода решила перебить раздраженного мужчину. В салоне настала тишина. Люди быстро – быстро стали собирать яблоки из-под сидений и с пола автобуса. Буквально через минуту корзина с яблоками наполнилась чудом уцелевшими плодами и все расселись по своим местам, глядя в заволоченные дождем окна. Кот Василий расслабился и выглянул внутрь салона из-под рук хозяйки. Жара отступила.
Иван Шишкин «Прогулка в лесу»
Густые кроны деревьев скрывали недра леса от летней жары. На горизонте виднелись грозовые тучи, но до них было еще очень далеко, но ощущение тишины перед бурей нависло над этими местами. Был разгар июля и природа надела лучшие свои наряды: изумрудные гроздья листьев, яркие цветы, глянцевые ягоды и спелая трава сливались в одну сплошную усладу для глаз.
Семья Грозновых гуляла по лесу уже более двух часов и все не могли налюбоваться окружающей их красотой природы. То и дело дамы восхищенно вздыхали, если удалось посчастливиться увидеть лесного зверька или яркую птичку. Мужчины хвалили чистый воздух и общую приятную картину. Собака Буська радовалась, пожалуй, больше всех. Она носилась по тропкам, пьяная от обилия новых запахов и раздолья. То и дело кидалась в кусты, намереваясь поймать того или иного зверька, но это все было, скажем так, больше приличия ради, чем ради исполнения охотничьего долга.
Спустя еще около часа тропинка стала становиться все более дикой и неровной. По всей видимости прогулочная дорога на этом месте заканчивалась и далее шли тропки для грибников и охотников. Выйдя на небольшую прогалинку, Грозновы обнаружили, что небо уже на солидную долю заняла громадная черная туча. Подул внезапно взявшийся ветер, сулящий скорый дождь. Попасть в бурю посреди леса не хотелось никому и семейство, придерживая нарядные платья и котелки, поспешило назад. Они едва успели добраться до ожидающего их экипажа, как упали первые капли дождя, оставив на изящном, пудрового оттенка наряде одной из дам несколько темных мазков.
Непогода вступила в свои права, укрыв чудный лес водной вуалью. И уже ни один человеческий глаз не увидел, как прекрасна природа в грозу.
Илья Репин «Иди за мною, Сатано»
От горизонта до горизонта поле было завалено мертвыми телами. Воины в светлых и темных доспехах стали неотличимы друг от друга из-за крови, сделавшей воителей с обеих сторон равными перед своей погибелью. Две огромные фигуры возвышались над телами павших и мрачно смотрели друг на друга.
– Ну что, Михаил, ничья. Опять.
– Ничья, Вельзельвул.
– Снова дуэль?
– Пожалуй…
Архангел и Князь Демонов обнажили оружие и встали друг напротив друга, ступая по окровавленному ковру своих мертвых воинов. Они немного покружились друг напротив друга, пригляделись, выискивая слабое место для первой атаки.
– А какой это раз, Михаил?
– Мне кажется, что миллион третий… Может быть четвертый.
– Разве? Мне казалось много больше.
– Ты путаешь с Белиалом. С ним пять миллионов и четыреста восемьдесят семь тысяч.
– Ах да, это с Рафаилом у меня более шести миллионов. Ты прав.
Архангел и князь Демонов некоторое время сражались друг против друга и удары их сотрясали саму земную твердь, разрезали горы и начисто осушали реки. Огненные недра из разорванной земли вырвались наружу, начали заливать собой поле боя. Если бы кто-то из павших воинов и был еще жив, то хлынувшие потоки лавы не оставили бы им шанса.
Прошло много дней, когда противники немного отступили друг от друга, оглядывая учиненные разрушения. Окружающая их местность превратилась в мешанину из земли, обугленных тел, остывшей лавы и расплавленных доспехов. Оба же генерала – предводителя, казалось, не испытывали никакого сожаления, оглядывая то, что некогда было их воинствами.
– Послушай, у меня через 5 лет еще битва с Селафиилом. А еще надо по поводу этой битвы отчитаться. Может быть перенесем? Скажем, лет через 100 на этом же месте и в это же время?
– Хм. Согласен. Мне тоже надо доложить, еще и души сопроводить.
– Ах да, еще ведь души. Морока.
Они немного помолчали. Устало поглядели друг на друга и исчезли в белой и красной вспышках. Необыкновенная тишина накрыла бывшее поле брани. Продлилась она, однако, по меркам обеих противоборствующих извечно сторон, совсем недолго.
Клод Моне «Впечатление. Восходящее солнце»
Не было ничего прекраснее того мига, когда солнце поднимало свое веко над водной гладью горизонта. Сразу же отступала ночная прохлада, на мягких лапах растворяясь в толще воды, уступая место едва теплым лучам, которые щекотали огрубевшую кожу. Небольшая лодчонка скользила чуть смазанным пятном в свете нового дня, неся в себе думы и надежды своих гребца и пассажиров. Отрадно им было наконец-то взглянуть на новый день, окунуть ладони в прохладную воду, чьи недра в темноте больше пугали, чем прельщали взгляд.
Они проплыли совсем крошечный пятачок земли, покрытый зеленью и крошечными кустами. Было удивительно, как он еще не погрузился под воду. Ведь здесь было достаточно глубоко! Интересно, а что же раньше было тут, на месте воды? Как давно перехватила она инициативу у матушки – земли, скрыв ее под своей толщей? А вдруг, там, под водой, целый мир о котором мы не знаем! Вдруг водят там хороводы вокруг дуба морские жители, собирают грибы да ягоды. Высаживают да собирают урожай своих невиданных растений?
А люди плывут здесь, на кораблях и лодчонках, погруженные в свои думы и проблемы. Не подозревая даже, что не только они могут здесь ждать рассвет. Может об этом вот водном мире и говорится в сказках и легендах. А солнце? Может быть такое, что оно по ночам уходит туда, под воду, освещая мир морским жителям и давая им погреться с своих лучах? А утром возвращается к людям, могучее, но молчаливое, скрывая тайну о том, что вовсе мы тут не одни. И что не просто так всходит и заходит солнце, соблюдая баланс. А мы… Что мы?
Будто в подтверждение этих размышлений что-то резко всплеснулось практически над поверхностью воды, совсем рядом с лодчонкой, да скрылось снова под водой. Лишь круги разошлись по воде, смешиваясь с отражениями кораблей и лучами красного солнца. На этой половине мира вступил в свои права новый день.
Пауль Клее «Щебечущая машина»
Механик был доволен. Сегодня его творения прожили на четыре минуты больше, чем неделю назад. Это был, хоть и маленький, но прорыв, и Механик спешно записал некоторые нюансы эксперимента в блокнот. Он равнодушно смахнул со стола старую пробу и поставил перед собой новую клетку с несколькими экзотическими птичками.
О том, что это некогда действительно были живые птички напоминало только частичное наличие клюва, перьев и общих птичьих очертаний. Остальная часть тел животных была заменена на жуткие конструкции из тонкого, словно проволока, металла, пружин и крохотных болтов и гаек. Несчастные создания, не осознавая своего чудовищного положения пытались вести себя словно обычные птички. Клевали что-то с пола клетки, поводили остатками крылышек, по-птичьи поворачивали крохотные головки в разные стороны.
Одна из птичек даже пыталась издать какой-то звук, наверняка на свободе она красиво пела, но сейчас горло ей заменяла тоненькая трубка, поэтому все попытки бедняги увенчались неуспехом. Механик, однако, обратил на это внимание и снова начал делать пометки в блокноте, то и дело поглядывая за поведением изуродованных пташек. Спустя некоторое время создания начали погибать. Чудовищная агония настигала из крохотные, изувеченные тела и они бесформенной кучкой оседали на дно клетки. Одна за другой. Одна за другой.
И лишь птичка, которая пыталась петь, не упала. Она неуклюже ходила между тельцами павших товарок, чуть склоняла к ним головку, словно пытаясь рассмотреть поближе. Прошел еще час, а неудачливая певунья все еще была жива. Механик радостно потер ладони и открыл клетку.
– Ну а с тобой, моя певица, мы еще поработаем. Кто знает, вдруг даже получится вернуть тебе голос, что скажешь?
Он усадил свое создание на плечо и вышел в комнату для опытов. Через несколько часов из-за приоткрытой двери донеслось жутковатое, металлическое птичье щебетание.
Жан Оноре Фрагонар «Качели»
Лалабет очень долго крутилась перед зеркалом. Сегодняшнее письмо от графа содержало в себе, помимо привычных комплиментов и любезностей, вполне конкретные, хоть деликатные указания, касаемо ее внешнего вида. Граф был тот еще затейник и в ходе их любовной переписки и встреч всегда старался придумать что-то новенькое. Поэтому Лалабет старательно подбирала сегодняшний туалет, надеясь угодить своему капризному ухажеру.
Пышные и легкие платья сменяли одно за другим, менялись ткани, фактуры, цвета. А вопрос со шляпкой и чулками так вообще занял у Лалабет и ее служанок добрые минут сорок. Девушка разрумянилась от переживаний и осела в бархатное кресло. Одна из служанок тут же принялась обмахивать её батистовым платочком.
Лалабет в очередной раз пробежалась по строкам любовного послания: «…хочу, чтоб сегодня Вы, моя обожаемая Лалабет, были подобны спелому персику на ветке молодого древа.»
И вот как Лалабет стать этим персиком?! И почему именно персик? Не цветочек, не птичка, а какой-то фрукт? Спустя легкое чаепитие с пирожными и, вот это совпадение, персиками, которые девушка гневно отодвинула с подноса, она вернулась к выбору подходящего наряда. Она даже взяла ставший в одно мгновение ненавистный фрукт со стола и стала прикладывать его бархатной поверхностью к оттенкам своих платьев, пытаясь найти нечто в полном соответствии оттенка и формы.
Когда, спустя практически целый день бесконечных примерок, слез, причитания и кидания персиковыми плодами во все стороны, Лалабет нашла подходящее платье, то всяческое желание надевать его у нее отсутствовало. Однако она позволила помочь ей облачиться в нежнейшие ткани и кружева, напудрить и накрасить личико в тон платья, обильно сбрызнуть себя духами с ароматом уже ставшего ненавистного ей персика.
Она чувствовала себя максимально нелепо, раскачиваясь в своем пышном персиковом наряде на узкой качели. Но граф, похоже, пребывал в полнейшем восторге, переходящим в экстаз, наблюдая за Лалабет. После он засыпал ее любовными письмами и подарками. Однако персиковая Лалабет решила, что этот жест от графа она, пожалуй, оставит без внимания.
Ян ван Эйк «Портрет четы Арнольфини»
Барон Филипп Боварский никогда не был верен жене. Связав себя узами законного брака больше выгоды ради, чем из-за возвышенных чувств, он практически забыл о существовании супруги. Краткий момент внимания и радости он изобразил лишь когда она подарила ему наследника. И ни проронил ни слезинки, когда скоро после жена умерла. Да и наследник, собственно, был больше интересен Филиппу как проект, как выполненный долг продолжения рода, хотя барон любил брать сына на охоту и многочисленные приемы.
Каждая вторая городская красавица могла похвастаться, что в то или иное время была одарена вниманием господина. Когда миловидная и юная, но бедная девушка внезапно становилась обладательницей моднейших туалетов и украшений, никто не задавал вопросов. Да и претензий о поруганной чести тоже не было. Ведь на подарки от барона девушка могла не только собрать себе приличное приданное, но и прокормить семью на многие годы.
А уж количество бастардов, который расплодил Филлипп Боварский, в сумме своей могли быть сопоставимы с населением целой деревни. Наследник барона, однако, поведение отца осуждал. Юноша был больше похож на почившую мать, чем на праздного отца. Тонкий, болезненный, но с живым умом и добрым сердцем наследник завоевал любовь не только среди народа, но и их уважение. Многие шепотом переговаривались, что ждут не дождутся, когда барон наконец-то допьется и отправится в мир иной. И что при наследнике то жить они станут гораздо лучше, справедливее.
Однако судьба зачастую играет злую шутку даже с достойными людьми. Наследник влюбился. В прелестную девушку, примерно одного возраста с ним. Ее семья была небогата, но происходила из дворянского рода, поэтому никаких юридических и церковных разногласий с выбором наследника быть не могло. Свадьбу сыграли скромную, соответственно всем церковным законам. Барон, тем временем, был уже несколько недель как в беспробудном праздновании, поэтому сквозь алкогольный флер без проблем дал сыну согласие на брак, да и забыл об этом спустя еще бокал вина. Который, кстати, и поднял за сына и его избранницу.
Молодая чета почти сразу уехали со баронского поместья в отдаленное, укромное. Подальше от непотребного поведения Филиппа. А тот, в свою очередь, вспомнил про сына, когда особенно острый приступ подагры заставил его не пить несколько недель к ряду и разум немного прояснился. Как только ему стало лучше, тот велел снарядить экипаж и отправился проведать сына и его жену. Все таки с возрастом барон стал несколько сентиментальнее, к тому же ему сообщили, что новоиспеченная супруга сына уже на сносях. Мысль о маленьком внуке тронула и вдохновила Филиппа, поэтому на пути он даже не остановился выпить, что можно было приравнивать к практически к подвигу.
Когда барон Филлип Боварский увидел сына и разглядел его молодую жену, поглаживающую круглый животик, то резко побледнел, захрипел, да и упал замертво. Началась суматоха, прибывший тут же лекарь подтвердил кончину барона, опроверг домысли об отравлении или ином насильственном умерщвлении. Учитывая образ жизни барона никто особо не удивился его кончине, разве что произошло это чересчур внезапно. Наследника быстро возвели в статус барона и поданные, наконец-то, вздохнули спокойно. Новый господин и правда оказался куда более толковым правителем, нежели его отец, старался на благо своих людей, презирал излишнее празднество и регулярно ходил в церковь. О частых шепотках о том, что со своей супругой они похожи как две капли воды он, к счастью, был не осведомлен.
Уильям Макгрегор Пэкстон «Завтрак»
Когда Катарина подслушала разговор своей горничной и их садовника о том, что ее супруг уже более полугода спит с этой самой горничной она упала в обморок. Ей хватило сил отойти на несколько шагов от угла сада и упасть там, возле фонтана, чтоб никто не мог подумать, что она слышала грязный разговор прислуги. Все выглядело так, будто Катарина потеряла сознание от духоты, однако прибывший врач прописал ей постельный режим и покой.
За это время молодая женщина имела возможность побыть в одиночестве и подумать. Пожалуй, временная изоляция под причиной болезни была ей на руку. Ведь она была в шаге от громкого скандала в ходе которого могла проиграть свои позиции, выставив себя истеричкой и дав повод неверному супругу сделать это причиной последующего развода. Нет, Катарина собиралась действовать куда тоньше. Ведь ей совершенно не хотелось возвращаться опозоренной в родительский дом, лишившись имеющихся благ. Катарина была жаркой поклонницей детективных романов, что ее муж, кстати, считал блажью и слегка посмеивался над нею, считая такую литературу глупостью, не имеющей ничего общего с реальностью. Но его супруга была иного мнения, и, возможно, если бы муж был более высокого мнения о умственных способностях своей жены, то не решился бы на такую грязную измену.
Катарина решила мстить. Спустя примерно месяц, сидя за завтраком в их столовой, она, все еще притворяясь ослабшей, цедила мелкими глоточками молоко. Сославшись на рекомендации врача все это время она пила только привезенное из деревни молоко, отказываясь от других напитков. Супруг же являлся любителем чая и крепкого кофе без добавок и даже сейчас с удовольствием пил свежий кофе, сваренный и принесенный горничной. Катарина не могла не заметить, что их руки соприкоснулись на самое мгновение дольше положенного, когда передавалась чашка с напитком. Супруг как обычно читал газету, изредка хмыкая и что-то комментируя, впрочем, не ожидая от жены какого-то ответа. Было такое ощущение, что она интересовала его не более, чем элемент декора. В голову Катарины еще раз пришла мысль закатить скандал. Высказать гневно все, что она думает о предательстве своего супруга. Она хотела, чтоб он осознал, как нечестно поступил с ней. Но она сдержалась. Ни к чему это все.
Завтрак и без того растянулся, молчание было напряженным, и муж, видимо, решил сменить обстановку на более приятную. Он встал из-за стола, аккуратно положил газету, допил одним глотком свой кофе и поставил чашечку на блюдце. Звяк. Через секунду неверный супруг лежал на полу столовой в конвульсиях. Из его рта обильно текла слюна и пена. Катарина подняла будто заученный, отрепетированный крик, на который сбежалась вся прислуга. Она крайне реалистично отыгрывала безутешную вдову перед медиками и полицейскими. Ахала в изумлении, когда ей рассказали о том, что ее супруга медленно травили, добавляя садовый яд от сорняков в его напитки. Безупречно сыграла ужас, когда обвинили ее горничную, найдя у нее в комнате остатки яда.
Но она даже не пыталась скрыть злорадство, когда несчастная горничная бросилась к ее ногам, умоляя поверить в ее невиновность. Но она не была невиновна. И поэтому Катарина не испытывала к ней жалости. Оставшись одна в теперь уже своем доме Катарина первым делом купила несколько десятков новых детективных романов. Все таки зря ее покойный муж называл ее увлечение глупостью.
Джонатан Истмен Джонсон «Счастье старого дилижанса»
Старик Джек сидел на чуть покосившемся стуле и разглядывал толпу веселящихся внучат, что задорно скакали по его старому дилижансу. Некогда популярное транспортное средство почти развалилось, однако оставалось все еще достаточно прочным, чтоб выдержать игры детей. Они облепили дилижанс со всех сторон, спорили, громко смеялись и представляли собой воплощение юности и беззаботности.
Старик Джек был горд и совсем малость завидовал. Ведь его детство, увы, было отнюдь не таким беззаботным. Но он смог подняться на ноги, создать и прокормить семью и наблюдать сейчас за играми внучат только благодаря этому самому дилижансу. Именно он кормил его, а затем и Джессику, а потом и Клайва, Бекки, Соейера и Триш. Старик Джек не без гордости вспоминал, что именно его дилижанс выбирали именитые и состоятельные жители. Что он выполнял свою работу прилежно, зарабатывая хорошую репутацию и неплохие чаевые. Вспомнил он и всех своих лошадей. Его помощниц, его подруг, что никогда не подводили. Вспомнил стук копыт и колес по дороге. Эх, ведь это была целая жизнь! Старик Джек живо вообразил себя молодого, ведущего свой дилижанс. Тщательно отмытый и свежеокрашенный, колеса смазаны и ни единой детали не скрипит. Холеные лошади тянут транспорт, а из салона раздаются довольные переговоры пассажиров.
Он медленно встал, опираясь на палку, скрюченный, но все еще бодрый. Внучата были в полном восторге, когда их дед, с неожиданной ловкостью запрыгнул на дилижанс и присоединился к игре. Старый дилижанс чуть скрипнул, приветствуя старого друга и хозяина. Они оба были счастливы.
Пьер Огюст Ренуар «Городской танец»
Вечер танцев проходил на удивление скучно и степенно. Никаких сцен ревности, пьяных скандалов и иных выяснений отношений, которые так любила публика, сегодня не случилось. Все были до тошноты милы и вежливы друг с другом. Скалили лезвия улыбок и душили рукопожатиями. Заунывно играли музыканты и словно сонные мухи сновали туда – сюда официанты.
Джонатан и София кружились в этом вихре банальности и лицемерия, полностью занятые друг другом. Со стороны они смотрелись образцовыми влюбленными, с нетерпением ожидающими день свадьбы. Несколько пар завистливых взглядов то и дело провожали их взглядом, ах, если бы они только знали о жестокой войне, что сейчас велась на расстоянии меньше сантиметра…
– Вы подумали, милая София, как будете объявлять о нашем разрыве?
– Ох, мой дорогой, неужели Вы предоставите сделать столь важное заявление девушке? Разве не мужчина должен вести в таких делах?
– О, если бы окружающие только знали о том, какая Вы сука София, думаю, они бы не стали задумываться о способе такого заявления… – Джонатан поморщился, оборвав фразу, когда остренький каблучок его партнерши специально проткнул носок его ботинка в месть за оскорбление.
Лицо же Софии осталось неизменно возвышенным и спокойным, даже нежным. Она еще теснее прижалась к своему «возлюбленному», чтоб ее шепот услышал только он:
– Если Вам претит мысль о нашем будущем браке, собственно, как и мне, то Вы самостоятельно сделаете заявление. Даю Вам шанс придумать что-то, что может смягчить ситуацию: заявите о банкротстве, болезни, отъезде. Вы сообразительный, что-то да придет Вам в голову, чтобы выйти относительно сухим из воды.
– О, моя милая, Вы все продумали! Так хотите избавиться от меня? Право, польщен. Вот только подобное заявление падет пятном на мою репутацию. Поэтому, думаю, мы сможем договориться.
– Вы хотите откупиться от своего позора, повесив его на меня?
– Я же говорил, что Вы умница. Схватываете на лету.
– О, пообщавшись с Вами я научилась предугадывать те подлости, которыми Вы решаете свои проблемы.
– Польщен.– Но в данном случае я не согласна. Ведь моя репутация может быть испорчена бесповоротно, как и репутация моей семьи. А ведь мне все таки еще хотелось бы выйти замуж за достойного мужчину.
– Хороший счет в банке привлечет немало желающих, которым будет совершенно все равно на Ваше прошлое, София. Хорошенькая женщина с приличным наследством освобождена от столь глупой проблемы с репутацией.
Вскоре их тихая война переросла в громкую ругань, оскорбления, а затем и вовсе в драку. Естественно ни о какой дальнейшей помолвке речи быть и не могло. Об этом событии судачили не менее года, смакуя подробности и придумывая новые. Но одно сказать можно было точно – никогда не знаешь, чем закончится даже самый скучный вечер городских танцев.
Джордж Гудвин Кильбёрн «Уличные музыканты, пьющие согревающий напиток»
На вечерние улицы опустилась прохлада. Редкие прохожие поплотнее кутались в свои одежды, прятали носы в шарфах и руки в карманах. В этом году осень выдалась удивительно чудесной, но холодной. Многие перешептывались, что зима будет крайне суровой и последующая весна будет трудной. Но пока все еще днями на улицах было достаточно тепло и людно, народ готовился к зимовке, покупал запасы и материалы для утепления жилищ, теплые ткани и дрова.
В этой осенней суматохе почти никому не было дела до труппы вольных музыкантов, которые с раннего утра выступали на площади, пытаясь развлечь народ. Музыка лилась то весело, то грустно, пытаясь тронуть хоть кого-то. Но кроме пары – тройки человек никто даже не смотрел на музыкантов. Всем было не до этого. Потрепанная шапка набрала за весь день едва ли пол - горсточки монет, брошенных небрежно самыми неравнодушными гражданами, которые, впрочем, скорее всего сделали это машинально, нежели из чистого желания.
– Ну сколько там, сколько?
– Даже на два обеда не хватит.
– Эх, опять пойдем проситься ночевать в сарай?
– Похоже на то.
– Ну хоть на рюмку крепкого то хватит?
– Только если у трактирщика хорошее настроение…
– Эй, братцы! Музыканты? Поди сюда, любезные. – раздался вдруг громкий голос с другого конца площади.
Немолодой мужчина помахал им рукой из-за стойки своей крошечной чайной в конце рыночной площади. Все его коллеги уже давно закрылись, однако мужчина, похоже вовсе не торопился следовать их примеру.
– Эх, хорошо играете, братцы! Давайте я чаем вас угощу? Холодно же, поди замерзли тут весь вечер стоять.
Он начал разливать по большим керамическим кружкам горячий чай. Видимо он заранее поставил и заварил его, но кроме компании неудачливых музыкантов на площади больше никого не было.
– Это ты что, тятенька, для нас?
– Ну конечно для вас! Весь день за вами наблюдаю, и до этого посматривал. Хорошо играете! Прям на душе сразу веселее становится. А то стоишь тут весь день, люди угрюмые, молчаливые, чашку бросят и убегают. Слова не вытянешь!
– Это да. Люди злые какие-то все, ни монетки, ни улыбки…
– Это ты братец брось, времена такие. Вы то, поди, не видите, когда играете, а я вот примечаю. Улыбаются люди, когда мимо идут. Краем губ, да улыбнуться, иногда даже шаг замедлят. Трогает ваша музыка людей, пусть и не показывают они этого явно. Вот и решил я вас отблагодарить за это.
– А давай мы сыграем, любезный!
– Конечно сыграем, за такой чай да похвалу грех не отблагодарить!
– Ох, играйте конечно, молодежь, эх…
Теплая, задорная музыка разлилась по холодным улочкам. Кто-то даже выглянул из окошек, редкие прохожие остановились и вслушались. Сама осень, казалось, наслаждалась представлением, или как объяснить, что эта ночь, единственная из всех, была по настоящему теплой.